В Усть-Большерецке встретятся потомки казаков Селивановых

Сбор ясака на Камчатке, по описанию Стеллера, выглядел так. Сначала казаки переписывали всех данников, причем ительмены охотно называли свои имена, не подозревая о существовании письменности как таковой. Когда казаки через год приезжали в деревню и начинали выкрикивать имена, ительменам казалось чудом, что казаки запомнили столько имен, При этом в книги были занесены даже грудные младенцы, что было против российского закона. Хотя закон заставлял брать с одного человека одну шкурку соболя, казаки брали четыре, причем одну называли "беляк", то есть белый налог, три — "чещина". Термин интересный. Он берет свое (начало, видимо, от русского "чес" или "черный бор", то есть несанкцио¬нированный налог, который взимали князья еще в раздробленной Руси I на чрезвычайные нужды. Чещина шла самим казакам. Однако вместо 4-х реально с человека брали 10 и больше шкурок, потому что принесенные ительменами меха "браковались", и казаки говорили — "такими плохими шкурами надо втройне платить". Взяв ясак, казаки далее предлагали ительменам ножи, ткань, табак, причем их не волновало, нужны ительменам эти вещи или нет. Всучив ительмену, скажем, нож, казак тут же требовал за него столько, сколько приходило на ум (подсчитано, что ножи продавались ительменам по цене, равной весу ножа, как если бы он был золотым). Если ительмен не мог заплатить тут же, его жестоко избивали I и «ставили на счетчик», если на месте не забирали в рабство. Покончив с ясаком, казаки требовали мелочевки, как-то — жира, растительных полуфабрикатов для перегонки на водку, шкур медведей и прочего, что ительмены должны были тут же предоставить, или срочно "сбегать" дои-мой верст за 500. Это были колоссальные деньги: за железку стоимостью в 10 рублей можно было получить меха в 500-600 рублей. Год службы на Камчатке сборщиком ясака давал 30 тысяч рублей капитала. Ясак привел к тому, что пушные богатства огромной Сибири были истреблены самым варварским образом. Так, в начале 18 века человек мог собрать в сезон 60-80 соболей, а в 1730-х не получалось и 10-й доли того. До появления русских, лис на Камчатке было так много, что, когда кормили собак, кто-то должен был стоять с палкой отгонять лисиц. Первые годы мех лисы считался безделицей, с ним шли на поклон, чтобы решить мелкий вопрос. Но уже во времена Стеллера хорошая лисица дошла до 1,8 рублей. Часто ительмены за "подарки" попадали в долг к казаку пожизненно. Если ительмен не мог заплатить за "подарок", его долг удесятерялся; если он запаздывал с расплатой хотя бы на день — удваивался. Часто ительмен за золотник табаку платил всю жизнь, потеряв жену, детей (которых 6рали в рабство). Казаки играли в карты на такие долговые обязательства Проигравшись, казак однако же не оказывался в накладе, поскольку тут же из кабака шел в деревню, брал человек 40 детей, и ставил их на кон. Ра¬бов забирали так: казак брал кандалы, шел в деревню, и, наклоняясь над дымной ямой (род трубы, ведь ительмены жили зимой в землянках, толь¬ко яма выходила наружу, из которой шел дым очага), звенел кандалами, и все из землянки тотчас выходили на свет, а казак брал в рабство того, кто понравился. Если ительмены противились, вырезалась вся деревня. Ко времени Стеллера жестокости были отменены, однако Стеллер замечает, что место казаков заняло духовенство: любая процедура в церкви стоила столько, сколько все прежние налоги вместе взятые. Не пройти ее (причастие, исповедь, крещение) — значило попасть в опалу властей, а пройти — значило разориться. Часто "миссионеры" отказыва¬ли в крещении тому, кто не мог заплатить. И хотя поначалу ительмены тянулись к христианству, даже сами устраивали кружки, где крещеный пересказывал всей деревне то, что слышал от священника, то уже через пару десятков лет от крещения бегали. Один пожилой камчадал так объ¬яснял Стеллеру свое нежелание принять крест: после смерти придется попасть на небо, а там одни русские. Рассказав о поведении казаков, Стеллер заключает, что ительмены "не могут не бунтовать". Первые бунты случились еще до прихода Атласова, как только построен был первый острог (вероятно, около 1690 г.). Ка¬заки старались предотвратить бунты, создавая среди ительменов агентов влияния, которыми были либо здешние преступники (кстати, до прихода русских преступности у ительменов вовсе не было, потому что за воровс¬тво отрубали руку — почти по мусульманскому закону), либо наложни¬цы. Поэтому кучка казаков держала в повиновении целые области. Первая стычка, дату которой Стеллер не знает, выглядела по его опи¬санию так: ительмены несчетной толпой явились к острогу, заявив, что сейчас убьют всех казаков, которых было всего 70, но те пошли в атаку. с помощью ружей обратили многотысячную толпу в бегство, истребив столько, сколько могли" (единственное оружие ительменов — костяные стрелы, но очень искусные). Другой раз ительмены приплыли к острогу на лодках, в таком количестве, "что у казаков душа ушла в пятки , но, искусно распределив силы, казаки погубили всех. Захватив тогда пленных Казаки убивали их, обмазывая тело пленного рыбой, и бросая собакам. За 40 лет, пишет Стеллер, численность ительменов сократилась в 12-15 раз. Иными словами, погибло где-то 15 тысяч человек. С другой стороны, до 1715 года было убито всего 200 казаков, но и эти потери были чувствительны для русских. Как показали изыскания Стеллера в церковных книгах, едва ли треть казаков умерла своей смертью. Камчатка вообще принесла больше горя своим колонизаторам, чем пользы. Составив список, как выразился Стеллер, "вороватых правителей-нехристей", которые в "эру Атласова" накопили огромные богатства, Исследователь обошел их потомков, но застал всех в крайней нищете. Набравшись военного опыта, ительмены сожгли Большерецкий острог в 1706 году. Это стало возможно лишь по беспечности казаков, которые игнорировали поступавшие к ним разведданные, считая себя в безопасности за деревянными стенами. Притеснения русских привели к тому, что ительмены стали строить обе остроги совершенно нового вида — своего рода орлиные гнезда, где-нибудь на обрыве над морем, куда можно добраться по веревочной лестнице, или на скале посреди океана. Тактика ительменов сводилась к тому, что они нападали на казаков ночью и убивали их спящими. Часто ительмены и не думали бунтовать, Но когда казаки приходили в деревню за рабами, стихийно восставали. Тогда они, не надеясь на свои костяные стрелы, усердно казаков кормили еще усерднее поили, а тем временем женщины и дети покидали острог, мужчины, дождавшись, когда казаки засыпали, убивали их, затыкая дымовое отверстие, так что казаки задыхались в углекислом газе. Каждый ительмен стремился лично убить того казака, которого считал своим «другом». Впрочем, "дружба " выражалась в том, что ительмен должен ли денег именно этому казаку. Ительмены считали это проявлением не коварства, а благородства, поскольку умереть от руки друга издревле было у них почетом. Казаки со временем усвоили этот прием и остерегаясь тем больше, чем радушнее их встречали. В свою очередь, если казаки целенаправленно нападали на деревню, ительмены ничего не могли им противопоставить, но, как старообрядцы, сжигали себя заживо в своих чумах, благо они не считали самоубийство грехом. Если же кто-то малодушничал и пытался выбраться из горящего дома, один из воинов, стоя у выхода, убивал трусов ударом дубинки по голове. Для ительменов исход столкновения был предрешен. Уже к концу XVIII века ительмены почти перестают существовать как отдельный народ смешиваясь с русскими и составляя субэтнос русской нации, что-то вроде ительменских казаков. Этот субэтнос называют камчадалами. Сегодня термин "камчадал" как этнический встречается крайне редко, в основном у местной интеллигенции, занятой поисками корней. Несколько медленнее шла ассимиляция ительменов на западном побережье, где был всего одцн русский острог. Перепись 1927 года еще фиксирует у Охотского моря 825 человек, считавших себя ительменами, однако сегодня нет и их. Первая причина исчезновения ительменов — физическое истребле¬ние. Вторая причина — алкоголь. Их организм, совершенно не приспо¬собленный к спиртному, бурно реагировал на выпивку, так что ительмен через месяц становился уже ***ом. Характерно, что напиваясь и шатаясь по русскому острогу, ительмены говорили — "я стал русским, я перенял русский дух", из чего можно заключить, что эти бедняги видели русских всегда и исключительно только пьяными. Уже через несколько десятилетий ительмены, до того вовсе не знавшие спиртного, так развра¬тились, что считали показателем хорошо проведенного времени коли¬чество наблеванного. Так, они говорили, что сегодня гулянка не удалась: блевотины в доме было всего по щиколотку. А вот на прошлой неделе так погуляли, что нога вязла. Это неудивительно, поскольку рвотный рефлекс как раз свидетельствовал о полном неприятии спиртного их организмом. По свидетельству Стеллера, чем больше ительмены входили в контакт с русскими, чем ближе жили к их острогам, тем становились лживее и коварнее, тем больше теряли свою культуру и опускались. Самыми же страшными для ительменов людьми были дети от казаков. Понимая язык ительменов, но вместе с тем не питая совершенно никаких чувств к своей исконной нации, эти метисы передавали казакам самые сокровенные слова, произнесенные их сородичами на своем языке. Как «выродки» щеголяли друг перед другом как числом предательств, так способностью перенять как можно больше черт русского быта, выразившихся, однако, не в культурных достижениях, которых просто не было, а в разврате и пьянстве. //// Когда Стеллер в середине XVIII века выспрашивал ительменов об их происхождении, то не нашел у них ни письменных, ни даже устных пре¬даний о своем генезисе. Очень интересны такие его наблюдения. Якуты, которые являются, по его словам, народом татарским (судя по их языку, поскольку он — "разновидность крымского и турецкого"), не знают об ительменах ничего. То, что якуты входили в сферу влияния великой мон¬гольской империи, можно считать доказанным. К XVIII веку, таким обра¬зом, если были у якутов какие-то контакты с ительменами в прошлом, то уже забылись. Ничего не знали об ительменах и тунгусы, коряки же (та-уихимель — далеко живущие), и чукчи (коанг агомин — сердитые люди) конечно, были в курсе и считали ительменов сходным с собою этносом. Народы, жившие на островах возле Берингова пролива, знали о Камчатке вce, называя ее Большой страной. Ительмены, в свою очередь, до прихода русских знали коряков, чукчей, японцев ("зюземанн") и курильцев (айну, "куши"). Русских они называли брахтадт, не зная сами, откуда взялось это слово. /// Музыкой ительменов Стеллер восхищается, говоря, что никогда бы не подумал, глядя на ительменов, что они так поют.Сравнивая их песни и контату композитора Орландо Лассо, которой тот развлекал короля Франции, Стеллер отдает предпочтение ительменам. Очень интересны такие архаичные черты: в песнях и только в них , они вместо «якут» поют «ногэй», то есть «ногай». Вместо русский – «ступэй». На Камчатке были обнаружены две пантикапейские монеты: одна середины 3 века до нашей эры, вторая чеканки Тиберия Юлия, правившего до Рискуподрида 1. Также обнаружены две хорезмийские монеты. В музее на традиционных ительменских нарядах , обнаружены монеты турецкого правителя Махмуда II, чеканенные в Истанбуле 1836 году. Е.В. Арсюхин. Полумесяц над Волгой. PS Следует различать казаков-татар, казахов, ногайцев и псевдоказаков- русских колонизаторов.

а кто организует, подскажите как связаться