Как вариант. Иногда для настоящего счастья не хватает настоящей беды

Это обычный семейный портрет и простой рассказ о том, как люди преодолевают самое сложное, что может быть в жизни, – недуг собственных детей.

Когда говорят, что человеку не так уж и много надо для счастья, видимо, что-то недоговаривают или просто ничего не знают о матери Артема Журова из Петропавловска-Камчатского. В ее случае счастье – ​драматическое событие, более сложный процесс. Сначала надо родиться на Камчатке, потом родить здесь троих детей, дождаться, пока сюда, на край света, в командировку приедет важный чин из «Газпрома» с водителем и выскочит на встречную полосу. Удар. Ребенок без сознания. Реанимация. Страшные прогнозы: не будет ходить и говорить. Потом должен уйти муж и появиться новый мужчина, хороший человек. Но ненадолго. И вот лечение ребенка. Две поездки на реабилитацию в Германию с помощью Русфонда. Похороны второго мужа. Где же тут счастье? А Артем теперь сам ходит в обычную школу. Это и есть счастье, настоящее. О нем мы и разговариваем с Марией Журовой.

«Тяжело сейчас жить в Петропав­ловске-Камчатском. Ну вот тут я выросла и всегда мечтала стать врачом – ​это мое призвание. Поступила в училище на медсестру, закончила и пошла работать в Камчатскую краевую больницу. Старшего сына я родила, когда работала в реанимации, в девятнадцать лет. После декретного отпуска вернулась на работу и не выдержала. Прихожу – ​а там огнестрельное ранение в голову у человека, мозги наружу. Я как увидела – ​упала без сознания. Заведующий на следующий день перевел меня в краевой роддом.

Родилась у меня дочка – ​мне было тогда двадцать три года. С двумя детьми мне захотелось работы полегче. Я нашла в газете объявление: нужна медсестра в детском саду. Здесь у меня родился третий ребенок, Артем.

Настоящее испытание у меня было в 2012 году, 13 октября. Мы возвращались из-за города, из гостей. Ехали вчетвером: я, Артем, моя мама и ее подруга. На встречной полосе клали асфальт. Техника уже не работала, машины ехали медленно. Но кто-то торопился: водитель вез начальника транспортного отдела хабаровского «Газпрома». Видать, они хотели всех обогнать по обочине, подскочили, и их выкинуло поперек дороги, прямо передо мной. Я в них въехала до половины их салона. Пассажир скончался на месте, а водитель отделался ушибами.

Помню, я закрыла глаза и только слышала шипение колес, пока мы кружились по трассе: ш-ш-ш. Мама живая, тетя Таня живая. Я взяла ребенка, он без сознания. У него был каменный живот – ​это признак внутреннего кровотечения.

Молодцы, конечно, у нас врачи. Без всяких МРТ, с одним УЗИ и рентгеном, они Артема спасли. Стали делать операцию, шла она шесть часов. Но после выхода из наркоза Артем ни на что не реагировал, движений в теле не было никаких. Речь пропала. Врачи сказали: ходить он будет вряд ли, что-то произошло внутри – ​мы с нашим оборудованием определить не можем.

Потом мы деньги собрали, поехали в Петербург на диагностику мозга. Там определили, что кровь разлилась не только по брюшной полости. Разорвались сосуды вокруг спинного мозга, и внутрь попала кровь, запаяла корешки, которые отвечают за передачу информации в ноги. Пролечили нас, конечно, но сказали: друзья, ищите способы реабилитации по всему миру.

Я к тому времени понимала это и сама. Уже нашла клиники в Израиле, в Германии, в Корее и Китае. Но поняла: суммы такие, что мне денег не хватит, даже если я продам квартиру. Конечно, мог бы помочь «Газпром» и водитель, который был виновен в аварии. Но «Газпром» возместил мне только убытки за машину, а водитель с пенсии перечисляет какие-то копейки.

Ну что тут поделать, ладно, простили мы его. Но я думаю, а как же быть? И тут – ​бац, как в сказке – ​сюжет в телевизоре про какого-то ребенка: просят помочь, отправить СМС в Русфонд. Я написала туда письмо, и вдруг все получилось! Очень быстро нас отправили в Германию, оплатили даже билеты до Гамбурга!

Реабилитация у немцев – ​это совсем не то, к чему мы привыкли. В первый раз немцы нам сделали специальный велосипед, чтобы Артем улучшал движения, во второй раз, с которым нам тоже помог Русфонд, – ​пластиковые аппараты на ноги, чтобы выровнять постановку стопы и походку. В итоге, слава богу, мы встали на ноги.

Понятно, что, когда он пошел в школу, у меня была головная боль: я боялась, чтобы дети его не снесли. Но что делать, пришлось мне этот страх преодолевать.

А как еще быть, если ты все время среди этих страхов? Когда случилась авария, это была не единственная трагедия. От детей ушел их папа, мой муж. А у меня появился человек, который в трудную минуту подставил свое плечо. Официально в брак вступили, прожили три года – ​и вот нам новый звонок, нежданно-негаданно. Опухоль в мозгу.

Я бросила работу. У мужа началась ремиссия. Я улетела с дочкой в Питер, она в институт поступала.

И тут вдруг в начале сентября муж перестал мне звонить. Я набираю – ​не отвечает. Одиннадцатого числа он умер, а у меня обратные билеты только на двадцатое. В «Аэрофлоте» говорят: поменять нельзя, берите бизнес-класс по 70 тысяч. То есть вместе с Артемом это 140 тысяч. Ну откуда? И я старшему сыну говорю: хорони без меня, но с уважением. И я вот сейчас к нему на могилу хожу и думаю: он еще вернется. Он же моряк был, на несколько месяцев в море уходил, и я представляю: он еще придет.

А что мне еще представлять? Это моя батарейка, мой оптимизм. Мне все говорят: господи, да как же ты не спилась-то еще, в грязь не упала? А я отвечаю: а это что, вариант? Нет. Вариант – ​это счастье. Вариант – ​это жизнь».

Сергей Мостовщиков, «Новая газета»

Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда

Благотворительный фонд Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года для помощи авторам отчаянных писем в «Коммерсантъ». Решив помочь, вы сами выбираете на rusfond.ru способ пожертвования. За 22 года частные лица и компании пожертвовали в Русфонд 12,644 млрд руб. В 2019 году (на 15.01.2019) собрано 19 599 448 руб., помощь получили 45 детей. С начала проекта Русфонда в «Новой газете» (с 25.02.2016) читатели «Новой газеты» помогли (на 15.01.2019) 116 детям.