Новый фильм Никиты Михалкова снят при поддержке ВТБ

В прокат выходит фильм Никиты Михалкова «Солнечный удар», генеральным спонсором которого является банк ВТБ.

«Солнечный удар» снят по одноименному рассказу Ивана Бунина и роману «Окаянные дни», а также дневниковым записям, которые вел писатель с 1918 по 1920 год в Москве и Одессе, где пытался осмыслить революцию. Над сценарием фильма работали Владимир Моисеенко и Александр Адабашьян.

«Окаянные дни» – это страшный документ, – говорит режиссер. – Он страшен тем, что это не воспоминания о чем-то, а констатация фактов. Это как запись протокола на месте преступления. У следователя такие записи делаются очень сухо, как бы беспристрастно, а у писателя, напротив, все очень пристрастно. Для него это записки оскорбленного самолюбия, это записки оскорбленного человека, который не может сдержаться, чтобы не выразить на бумаге то, что он испытывает в эту секунду».

«Это восторг и наслаждение смотреть, и я думаю, что это абсолютная энергия, которая передастся зрителям помимо невероятной чувственности картины. Ты не замечаешь почти трех часов экранного времени», – отметил после премьеры Федор Бондарчук.

Никита Михалков: «Мы даже стерли памятник Дюку. Но это не важно»

Мировая премьера фильма «Солнечный удар» Никиты Михалкова состоялась в Сербии, а в России фильм представили сначала в Крыму, и только в последнюю очередь в Москве. Накануне выхода в прокат картины, генеральным спонсором которой выступает банк ВТБ, Никита Михалков рассказал в эксклюзивном интервью корреспонденту VTBRussia, что было самым главным при создании ленты и почему исчез памятник Дюку в Одессе.

- Никита Сергеевич, вы говорили, что почти 40 лет работали над этим фильмом. Что главное вы поняли сами для себя за это время?

- Я понял, что если ты по-настоящему чего-то хочешь, и тебя действительно что-то волнует, то время над тобой не властно. Очень много было идей, которые просто рождались и исчезали, а эта осталась жить – значит, она настоящая.

- То есть, «Солнечный удар» – это вообще фильм вневременной, или его сюжет можно как-то связывать с нынешними событиями?

- Никак – когда мы снимали, тут и в помине ничего этого не было. Я снимал в Одессе – это был другой город. Поэтому я думаю, что да, этот фильм вневременной, и он во многом отвечает вызовам 21-го века.

- Насколько вам приходилось менять сценарий, пока шла съемка?

- Мы не меняли сценарий – мы двигались по нему вместе с актерами, импровизируя, и у нас возникали новые коллизии, новые повороты, новые решения. Скажем, когда в одной из сцен полковник запел тенором – для всех, кто там находился, это казалось шуткой, а на самом деле, он не захотел, чтобы ему задали вопрос: «А где ротмистр?»

- А как вы выбирали актеров? Почему взяли именно таких молодых, неопытных, на главные роли? Имена Виктории Соловьевой, сыгравшей «Незнакомку», и Мартиныша Калиты – поручика, зрители услышали впервые...

- Во-первых, мне звезд интереснее делать, чем пользовать. А во-вторых – у молодых всегда есть азарт, интерес, желание, а когда это еще и люди одаренные – это непаханое поле, и это огромное наслаждение с ними работать.

- Что для вас было главным при выборе актера? Какие, может быть, его личные качества?

- Тут дело не в качествах, дело в образе. Этаком «выстреле от». Незнакомка (в рассказе «Солнечный удар» - ред.) – она неощутима, неконкретна, Бунин пишет: «крепкая рука, пахнущая загаром», только вдумайтесь какая тонкость: не духи — загар... «И он представил себе ее крепкое тело под этим холщовым платьем» – там очень многое скрыто между строк, и я думаю, здесь самое главное было – увидеть это невидимое.

- А во втором произведении Бунина, по мотивам которого снимался фильм – «Окаянные дни», что для вас как для режиссера было самым значимым?

- «Окаянные дни» – это страшный документ: он страшен тем, что это не воспоминания о чем-то, а констатация фактов. Это как запись протокола на месте преступления. У следователя такие записи делаются очень сухо, как бы беспристрастно, а у писателя, напротив, все очень пристрастно. Для него это записки оскорбленного самолюбия, это записки оскорбленного человека, который не может сдержаться, чтобы не выразить на бумаге то, что он испытывает в эту секунду.

- В одном из недавних интервью вы говорили, что в этом фильме у вас еще много аллюзий, отсылок к Чехову, к каким-то другим произведениям...

- Да, там очень много зарыто, но я не хочу этого расшифровывать. Там есть поклоны и Эйзенштейну, и Чехову, и Шмелеву, там много цитат, того, что называется «театр для себя». Я абсолютно не обижусь, если кто-то этого не поймет, не почувствует. Есть это – значит, есть, нет – нет. Немногие в зале, я думаю, помнят, кто такой Тригорин в известной чеховской пьесе – но это та внутренняя свобода, которая позволяет мне не пытаться что-то разжевывать. Поняли – поняли, не поняли – не поняли, не в этом дело.

- От чего-то пришлось отказаться при создании фильма? От каких-то идей?

- Нет, у нас еще пять серий есть – поэтому практически все, от чего мы были вынуждены отказаться из-за метража, будет воплощено в сериале.

- Но какие-то изменения в итоге все же пришлось внести: на показе в Симферополе, вы говорили, что из титров было убрано, например, слово Одесса – почему так произошло?

- Одесса была убрана из титров, потому что мы очень боялись, что это может навлечь репрессии на тех ребят-одесситов, которые у нас снимались. В сегодняшней ситуации этого можно ожидать. В том обществе, с которым мы имеем дело, это вполне возможно, потому что нации не прощают ничего. Поэтому мы убрали слово Одесса, оставили только «юг России». Мы даже стерли памятник Дюку. Но это не важно.

Портал «ВТБ-России»