Нехорошая квартирка

Два года назад 3-миллионную субсидию на приобретение квартиры совершенно безвозмездно получила из бюджета некая Вера Александровна Кочеткова, аудитор городской контрольно-счётной палаты (в дальнейшем – КСП). Получила по решению комиссии во главе с депутатом Сергеем Ивановичем Смирновым (нынешним председателем городской думы).

Сам по себе региональный закон, позволяющий это делать, я считаю абсолютно дискриминационным по отношению к большинству населения Камчатки. Чиновники и депутаты под прикрытием таких законов могут бесцеремонно растаскивать наш с вами городской бюджет, а значит лезть в наш карман…

Об этом я уже рассказал в предыдущем посте «Коммунизм для бездомных чиновников».

«У нас на глазах пытаются возродить из тени прошлого то, что запрещено Конституцией»

История вокруг кочетковской квартиры, по моему мнению, коррумпированная, но сегодня речь не об этом, а том, что за всем этим последовало.  

 С ног на голову

Нарушения с этой квартирой обнаружили сами же аудтиоры КСП, после смены руководителя палаты. Это было не первое и не последнее разоблачение депутатских и чиновничьих операций. Естественно, на нового руководителя КСП Дениса Слободчикова  появился «зуб» у тех, кто в них замешан. Слободчиков стал крайне «неудобен» многим.

Заминая назревавший скандал, председатель городской  Думы Сергей Смирнов попытался «урезонить» принципиального контролёра. Он заявил в региональное  управление Роскомнадзора, что, опубликовав акт проверки, контрольно-счётная палата… распространила персональные данные госпожи Кочетковой без её согласия, то есть нарушила её права. В Роскомнзоре  в действиях Слободчикова увидел признаки административного правонарушеия, дело ушло  в городскую прокуратуру и далее в суд. Так Денис Слободчиков из обвинителя стал обвиняемым.

«Мы нижеподписавшиеся…»

Итак, КСП обвиняют в том, что она разгласила персональные данные госпожи Кочетковой.

В-первых, не так уж и разгласила... В опубликованном акте проверки сказано о «работнике городского контрольного органа Кочетковой В.А.». Между тем, контрольный орган у муниципалитета не один, фамилия Кочеткова отнюдь не уникальна (в отличие, например, от фамилии Бендер-Задунайский), а инициалы В.А. совсем не обязательно означают «Вера Александровна». То есть, в КСП всё же обезличили эти данные. Из них невозможно без использования дополнительной информации определить принадлежность персональных сведений конкретному лицу. Всё выполнено в соответствии со статьёй 3-й ФЗ-152 «О персональных данных».

Во-вторых, в случае с Кочетковой контролёры имели полное право ничего даже не обезличивать. 

Откроем статью 10-ю всё того же  ФЗ-152 «О персональных данных». Здесь  перечислены 10 случаев, когда допускается обработка персональных данных и даже специальных их категорий (включая интимную жизнь и состояние здоровья). Как минимум, четыре случая точно подходят для данной ситуации:

– если субъект этих данных дал на то согласие;

– если данные сделаны общедоступными самим же субъектом;

– если обработка  данных осуществляется в соотвествии с законодательством о государственной социальной помощи;

– если обработка данных осуществляется в соответствии с законодательством о противодействии коррупции.

Кочеткова письменно согласилась на обработку персональных данных ещё при поступлении на муниципальную службу. Это одно из требований приёма на работу в муниципальные органы власти. 11 ноября 2009 года Вера Александровна подписала согласие «на распространение своих персональных данных путём размещения на веб-сайте Контрольно-счётной палаты Петропавловск-Камчатского городского округа (в сети Интернет), своих персональных данных (ФИО, сведений о дате и месте рождения, семейное, социальное положение, образование, профессия, сведений о трудовой деятельности)». Также Кочетковой разъяснили, что к персональным данным получит доступ неограниченный круг лиц, и порядок отзыва согласия.

Ничего госпожа Кочеткова с тех пор не отзывала, иначе бы сразу лишилась всех сладких благ касты муниципальных чиновников. Таким образом, она предоставила коллегам по КСП намного больше полномочий разглашать сведения о себе, чем они в реальности это сделали. Уже одного этого вполне достаточно, чтобы раз и навсегда снять претензии с контрольно-счётной палаты.

 Коррупционный след

Но это далеко не всё. Поговорим о последних двух основаниях для ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ публикации личных данных госпожи Кочетковой: оказание  социальной помощи и противодействие коррупции. Добавим сюда ещё одно: «Обработка персональных данных в целях исполнения договора».

Договор был. Вера Александровна на основании решения комиссии заключила с минуципалитетом соглашение (одна из форм договора): о том, что ей, как остро нуждающейся, дают бюджетные деньги. И не просто дают, а за счёт ущемления материальных прав других людей. Бюджет-то общий для всех нас! Мы вправе знать, кто же это ПРОСИТ  У НАС ДЕНЬГИ, кто так остро в них нуждается, что прям-таки вынужден приходить на заседание комиссии с протянутой рукой. И кому комиссия во главе с сердечнейшим Сергеем Ивановичем Смирновым так щедро отвалила три миллиона наших с вами рублей.

Разумеется, всё это можно расценивать, как оказание социальной помощи нуждающейся аудиторше (ещё одно основание представить её личные данные в Интернете). Ну а признаков коррупции в этой истории, на мой взгляд, хоть отбавляй! Начиная с того, как Кочеткова  добровольно стала «официальной бездомной», проживая с семьёй в квартире, формально принадлежащей её матери и свёкру, и заканчивая тем, что Вера Александровна сама принимала участие в заседании комиссии по предоставлению ей субсидии.

Но и это не предел. Квартиру Кочеткова купила НЕ по месту своей службы, а почему-то очень далеко от Петропавловска-Камчатского, в Калининграде. Никого из членов семьи прописывать она туда не стала, что, насколько я понимаю, открывает перед семьёй новые перспективы получения помощи от государства. Плюс к этому после покупки калининградской квартиры у Веры Александровны остались на руках ещё около 760 тысяч рублей, которые она вовсе не спешила возвращать в бюжет…

«Излишние подробности»

Региональное управление Роскомнадзора, получив «сигнал» от господина Смирнова, усмотрело признаки административного правонарушения в действиях контрольно-счётной палаты. О каких же «признаках» речь? Этот вопрос я задал в личной беседе руководителю надзорного управления Максиму Игоревичу Логанову.

Признавая, что персональные данные муниципального служащего могут обрабатываться (публиковаться), Максим Игоревич сказал, что всё ж... излишние подробности высветила КСП в отношении Веры Кочетковой. Из «лишнего» назвал одно: состав семьи Веры Александровны. Почему именно состав семьи чиновницы не подлежит разглашению, кем и где установлен такой запрет, Максим Логанов не пояснил. То есть, это по сути  субъективное мнение.

В прокуратуре вообще не стали ни с чем разбираться и возбудили дело. Изданное прокуратурой постановление точь в точь повторяет представление Рскомнадзора.   

Дело ушло в городской суд, где его рассмотрела мировой судья Ольга Сергеевна Довгалюк.

Ни вашим, ни нашим

Я был на суде. Никакого разбирательства там по сути не состоялось. Не приняв во внимание веские доводы  стороны ответчика, то есть контрольно-счётной палаты, Ольга Сергеевна вынесла поистине соломоново решение (ни вашим, ни нашим): прекратить дело за истечением срока давности. Трёхмесячный срок после публикации актов КСП действительно давно прошёл.

Это решение никак не может удовлетворить контрольно-счётную палату. Выходит, что контролёры всё же виноваты, и только срок давности спас их от наказания. Но вина КСП и её руководителя никак не обоснована и в суде не доказана. Единственная ссылка на недопустимость разглашения состава семьи Кочетковой не выдерживает никакой критики, поскольку денежную субсидию Вера Александрована получала на всю семью.

Последнее, на чём остановлюсь. Откроем основной наш закон, Конституцию Российской Федерации. В статье 29-й написано: «…каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом; перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом; гарантируется свобода массовой информации; цензура запрещается». Чем, кроме как цензурой, можно назвать действия в отношении КСП?

Максим Логанов не согласился со мной, что это была цензура с его стороны. Давайте тогда посмотроим определение термина «цензура». Определений много, но сводятся они, как правило, к следующему:  «Цензура –контроль власти за содержанием и распространением информации для ограничения распространения идей и сведений, признаваемых этой властью нежелательными». Определение, исходя из нынешней ситуации в стране, в какой-то степени спорное. Но окончательный вывод можно будет делать после предстоящих «разборов полетов» и «пролетов», которые имели место в связи с возможными коррупционными проявлениями при расходовании муниципального бюджета, допущенными на местном уровне. Но это отдельная история, о которой будет написано  отдельной статьей.

А вот «признаки» цензурирования, на мой взгляд, налицо. У нас на глазах пытаются возродить из тени прошлого то, что запрещено Конституцией новой России. Пережиток минувших лет опять становится реальностью, а элементарное  следование служебному долгу может само при таком подходе стать пережитком.

Продолжение следует…